Укротители демонов - Страница 74

Так оно и оказалось.

А поговорить Уля Лянов любил. И умел.

Речь его была ослепительна, точно молния в ночи, прекрасна, как бабочка, в рассветный час усевшаяся на унизанный каплями росы зеленый росток. В ней не было логических неувязок и фактических ошибок.

Она даже могла бы понравиться Арсу. Если бы он хоть чего-то в ней понял.

Лянов метал громы и молнии в сторону империалистов, эксплуататоров и какого-то совсем страшного зверя, носящего имя «Мировой Капитал». «Прибавочная стоимость» была самым простым ругательством, все прочие предполагали глубокое знание философии.

Тишина стояла абсолютная. Делегаты сидели с окаменевшими лицами.

Когда речь все же закончилась, Арс ощутил, что голова его готова лопнуть, точно переполненный зерном мешок. Не стало легче от обрушившегося со всех сторон грохота — делегаты криками и аплодисментами выражали восхищение.

— Если они все время будут так вопить, то я до конца этого съезда не доживу, — уныло проговорил Топыряк.

— Слово пгедоставляется товагищу Хгупской! — объявил Лянов и сел на место.

Хрупской оказалась та самая благообразная женщина. Говорила она так, словно рот ее набили кашей, и Арс, как ни старался, не смог понять даже темы выступления. Рыггантропов, благополучно наплевав на съезд, прислонился к стене и заснул, Тили-Тили сидел неподвижно, глаза его были закрыты.

К счастью, «жевание каши» завершилось довольно быстро. Хрупская села на место, а к докладу приступил бравый «певец» Фидель.

Его речь как две капли воды походила на выступление Лянова, по крайней мере, для Арса. Делегаты, тем не менее, слушали ее с прежним вниманием. Если бы залетевший сюда комар вздумал покончить жизнь самоубийством, и с перерезанным горлом рухнул бы на пол, то его падение наделало бы больше шума, чем извержение вулкана за пределами зала.

Но комары здесь не летали. По крайней мере, не состоящие в Партии.

— Так что верной дорогой идете, товарищи! Ура! — завершил речь Фидель.

— Ура! — откликнулись делегаты. От их воплей должен был рухнуть потолок. Но строители подземного зала, к счастью, дело свое знали. Упала лишь пара горстей песка.

— Ну что, товагищи! — дело в свои руки, точнее, язык, снова взял товарищ Лянов. — Мы заслушали доклады достойных товагищей! Тепегь у нас в пгоггамме стоят пгения! Кто желает попгеть?

— Попреть? — проснувшийся от воплей Рыггантропов изумленно выпучил глаза. — Они что, в баню приглашают? Здорово, а то я какой-то грязный!

Арс только вздохнул.

Жажду прений неожиданно высказал товарищ Джугов. Он поднялся, по лицу Лянова при этом проскользнула гримаса удивления — что-то явно пошло не по плану. От сцены донесся чуть глуховатый голос:

— Товарищи… разрешите предложить вам вопрос для обсуждения! Допустимо ли использовать принуждение к тем людям, которые добровольно не желают помогать Революции?

Зал замер. Напряжение, возникшее между двумя вождями, было почти видимым.

— Нет! — выкрикнул Лянов. — Мы должны быть агхигуманными!

— А я думаю, что допустимо, — лязгнул Железный Феликс. — Революция оправдывает средства!

— Камни, положенные в основание Революции, не могут быть кровавыми! — неожиданно внятно высказалась Хрупская.

— Резать контру! Резать! — Усама взмахнул кинжалом, который он ухитрился протащить даже на сцену.

Похоже было, что назрел партийный конфликт. Зал смотрел на это, не очень понимая, что делать. Потом сделал единственное, для чего годился — зааплодировал.

— Спасибо товарищу Джугову за наше счастливое детство! — выкрикнула какая-то женщина почтенного возраста, не разобравшаяся в ситуации.

Партийный конфликт тем временем перешел в острую фазу.

— Бунт? — завопил Лянов, бешено вращая глазами, и вдруг треснул кулаком в челюсть подвернувшемуся Фиделю. Тот удивленно брякнулся на пол. — Меньшевики наступают! Бей их, гадов!

— Политическая проститутка! — выкрикнул в ответ Усама. — Леворадикальный анархо-синдикалист!

— Здоров ругаться этот бородатый, — уважительно почесываясь, заявил Рыггантропов. — Уважаю, в натуре!

— Бей гадов! — вновь выкрикнул Лянов, и что есть силы засадил по лицу Железного Феликса. Кулак со звоном отскочил, и вождь Революции, тихо завывая, принялся дуть на пострадавшую конечность.

Но призыв его был услышан. Часть делегатов ринулась на сцену, намереваясь стоптать меньшевиков и прочих анархо-синдикалистов, вставших на пути у Революции. Из толпы полетели гнилые помидоры и тухлые яйца, одно красиво размазалось меж усов товарища Джугова.

— Революция… в опасности! — выкрикнул тот, даже в такой момент не теряя присутствия духа. — Дружно встанем на защиту ее завоеваний! Наших бьют!

Последний клич оказался не менее действенным, и в движение пришла вторая половина делегатов. Они, похоже, меньшевиками считали как раз других и намеревались объяснить всю глубину овладевших ими заблуждений.

С помощью кулаков и зуботычин.

Через несколько мгновений дрались все. Действо напоминало обычную драку ковбоев в салуне. Озверевшие делегаты крушили друг об друга скамейки, на сцене Железный Феликс и Усама вцепились друг другу в бороды, Лянов беспрерывно орал, но его не было слышно во всеобщем гвалте.

Боевой пламенный дух, живущий в горячих сердцах революционеров, нашел себе выход. Пусть через черный ход, но в этот момент подобные мелочи никого не интересовали.

Во всем зале оставался единственный островок спокойствия — клетка со студентами. Охраняющие их арбалетчики ежились, поминутно оглядывались, но поста не покидали. Швилю Джугова они явно боялись больше, чем удара в спину.